|
|
Портретная галерея Горного института
У русского царя в чертогах есть палата:
Пушкин А.С.
Кафедра общей физики
Маленький, полноватый, лысый человечек. Базедово выпученные глаза. Из-за кафедры была видна бегающая кругленькая головка. Одним словом - "Молекула". Его прерогатива основы квантовой механики. Он по-еврейски картавил, рассказывая про дуализм природы света подмеченный Луи де Бгойлем (Бройлем), или выводя уравнение Шгёдингега (Шрёдингера). Он был сдержан, остроумен и интеллигентен, той уходящей интеллигентностью старшего поколения, о которой теперь бурчишь с тоской старика:
Тер-Погосян Аршавир Исаакович
Он говорил просто, доходчиво, с ярко выраженным армянским акцентом. Всегда ровный, аккуратный.
Кафедра высшей математики Неизменно в зелёном кителе-пиджаке. Длинная морщинистая шея. Подбородок всегда чуть поднят и слегка повёрнут, возможно, потому, что один глаз плохо или никак не видит. На вид лет 50-55. Говорили, что он был одновременно тренером женской сборной по гребле. Виртуоз методологии. Его лекции безукоризненны. Выводы на доске, как еврейская клинопись! Буквы под буквами, равенство под равенством, блок под блоком. Стройность выкладок завораживала.
Кафедра геологии нефти Крупный специалист по Старо-Грозненским месторождениям. Большой ширококостный старик.
Кафедра буровзрывных работ Он входил в аудиторию быстро, легко. Небольшого роста, красивый. Где-то в книгах о блокаде мне случалось потом читать, что он обезвредил много мин и бомб, которые падали на город.
Кафедра общей геологии Трудно представить его в "энцефалитке", накомарнике! Аристократически красив, кокетлив. Биологическую красоту дополняли умные глаза на усталом лице. Его фамилия стояла на всех геологических картах СССР, включающих Восточную Сибирь. Якутия, с ударением на и, была его слабостью! Много потом, входя в кабинет главного геолога нашей организации, я искал его фамилию на карте, висящей в кабинете, и наполнялся тайной гордостью! Я его знал!
Кафедра геофизики Несколько лет назад попался геофизический сборник, целиком посвящённый столетию мэтра. Научное судно носит его имя. Но для нас это живой интересный человек, со своим слабостями и причудами. Всегда ощущалась "дистанция огромного размера". Он как- то незаметно следовал по всей нашей институтской жизни. Мы учились по его книге и поэтому, читал он, часто отвлекаясь, рассказывая о практике применения метода, взглядах на жизнь.
- Возьмём кварцевую нить.
Шалаев
Если Шаблинский запомнился фразой, Шалаев запомнился одной точкой!
Когда-то, учась в Горном институте, в 60-годы пытаясь подработать, мы предлагали свои услуги (или нас выбирали) для работы в институтских хоздоговорных темах. То есть институт подряжался выполнить предприятию какую-нибудь изыскательскую и научную работу, и кафедра привлекала студентов. Нам было не понятно, по каким критериям отбирал нас педантичный доцент Шалаев. Он требовал от претендентов написать заявление о приёме на работу, после чего делал отсев. Позже, на студенческой практике, в "неформальной" обстановке, он поведал нам свой секрет. Он выбирал тех, кто ставил точку в конце последнего предложения заявления. Пока идет процесс написания, внимание еще не рассеяно, теперь понимаю я, а в конце, ты уже мыслями о будущем. Восходители гибнут не на подъеме, а на спуске - горький опыт моих друзей по туризму. Шалаев занимался математическим моделированием геофизических процессов, реализуя это в нарождающихся компьютерных технологиях. Ему нужны были аккуратные, внимательные, уравновешенные помощники.
Продолжение следует...
[См. так же страницу: Некоторые преподаватели ГФФ у которых пока нет личных страничек]
Она не золотом, не бархатом богата;
Звягин Борис Меерович
- "Не-то что нынешнее племя!"
Помню его шутку:
- Когда на вас, что - нибудь падает, пусть вас утешит мысль:
- Хорошо, что mg2 делится пополам!
Рядом со мной сдавал экзамен высокий, красивый юноша. Он высоко в руках держал билет. На синем билете лежала "шпора", и содержимое её лихо излагалось на доске. Маленькому Звягину, недоставало роста, чтобы это видеть, Но чутьё его не обманывало! Он покраснел, подпрыгнул и схватил шпору. Нет, санкций не было! Ему просто важен сам факт чистоты процесса сдачи экзамена.
Последний экзамен по физике. Второй курс. Атомная и ядерная физика. Большая и сложная тема была втиснута в семестр. Бегло изложены основы матаппарата, физические представления и т.п. Все прихватили с собой конспекты, надеясь ими воспользоваться. И не зря! Борис Меерович сел, отвернувшись от кафедры, и открыл газету!? Что тут началось! Это был не шорох! Это водопад низвергался с вершины! Я не знаю, что он читал полчаса! Я не списывал, и не потому, что был особо честен, нервы не могли выдержать неожиданного поворота головы, но она долго не поворачивалась. Наконец, повернулась, и наступила тишина. Дальше - обычное. Кабинет покидали, оставляя конспекты в столах. Не тащить же их к кафедре! Прошло больше трёх лет. Старосту одной из наших групп позвали на давно забытую кафедру общей физики. Звягин передал ему стопку конспектов!
Я вас достаточно помучил - сказал он. Теперь возвращаю вам конспекты! То есть он не мог себе представить, что мы дальше пойдём по жизни без этих знаний, с которыми так беспечно расстались!
Лекция была посвящена каким-то термодинамическим циклам. Маленькая, тесная аудитория в коридорчике, где сейчас красуются двери с позолочёнными табличками спoнсоров - "Де Бирс", "Газпром" и.т.п. Я сидел впереди, почти вплотную к кафедре и школьная программа выпирала из меня.
- Цикл Сади Карно - подсказал я раз. Аршавир Исаакович пропускает реплику мимо ушей. Лекция продолжается, и опять всплывает злополучное понятие - цикл.
- Карно - настойчиво несу я свою эрудицию. Но почему он не назовёт цикл по имени. Я уже мало вникаю в суть дела. Да если честно, не помню и суть этого цикла, кроме звучного словосочетания.
- Цикл Карно - нетерпеливо шепчу я.
- Слушай, какой Сади Карно, какой Сади Карно - вдруг неожиданно, громко вскипает он и начинает метаться по кафедре.
- Нет не Карно! Нэ-э-э Карно!
Общий хохот в мою сторону. А мне и спрятаться негде, сбоку и сзади однокурсники, впереди разъярённый Тер-Погосян!
Соловейчик Рувим Эммануилович
- В этом месте всем ясно! Кого-то уже заворожила совсем.
- Ясно! Выдыхает аудитория! Это не дорого стоит, кто проверит. Но не тут то было!
- Всем ясно! Мне не ясно! Отступает в изложении, повторяет!
- Ясно! Да!
- Мне не ясно! Стирает вывод с указанного места и делает уже верный вывод!
A-a-a! Бьём мы себя кулаками в лоб! Он проделал ложный логический ход, а мы прохлопали! Потом мы не были так едины в понимании! Он научил на красоте математической логике, правда, каждого в силу его возможностей!
Из рассказов коллеги, учившегося шестью годами раньше.
- Ребята, вам наверное и восемнадцати нет,зря вы курите.
- Так привычка ж!
- Ну что привычка! Я много лет курил, в тюрьме бросил!
Сколько их сидело наших лекторов : зав кафедрой математики Журавский, гравик Успенский, и другие, о ком мы не узнали!
Его любили, несмотря на строгость, непреклонность и небольшое количество пятёрок в группе! Четвёрка у Соловейчика - это орден! Гордость!
Профессор Алфёров Борис Александрович
На семинаре девушка поздравляет его с 70-летием.
- Меня сегодня все поздравляют, такое ощущение, что случилось что-то непоправимое!
Запомнилось, потому, что не понял!
Носит пенсне, чтобы смотреть вдаль. Вблизи подносит записи сбоку, и смотрит мимо пенсне, скосив глаза.
Мы воспринимали его науку, примерно, как медики анатомию. Нужно много запоминать, соображать здесь не надо. Мы были глухи к сложным проблемам осадконакопления, оставив этот интерес в прошлом семестре на кафедре Наливкина.
Форма заслоняла процесс!
- Буслович, Вы пропустили три занятия - скосил взгляд мимо пенсне.
- Это очень сложный материал! И я не знаю, как вы с ним самостоятельно справитесь!
-Приходите на кафедру, если меня не будет, есть помощница, она вам поможет!
Я до сих пор раздавлен и потрясён!
70-лет в 1965 году! Сегодня это человек позапрошлого века! Мамонты вымерли! Наступает оледенение!
Профессор Ханукаев
Он то входил в аудиторию, но возбуждённая после перерыва аудитория его не замечала. Стучали столы, журчала неоконченная беседа.
Пройдя от боковой двери к столу, он несколько минут с недоумением смотрел на аудиторию, потом поднял стол и грохнул им об пол. Привёл в чувство!
Экзамен. Единственный раз за студенческую жизнь сдался на конспект. Всё "содрал". Отбарабанил.
- Один вопрос и пятёрка - настаивает Ханукаев. Я упираюсь. Готов к бегству! Надо оставить кусочек шагреневой совести на будущее!
- Один вопрос - умоляет профессор. Ну не могу, как ему объяснить!
- Мне надо, тебе надо - раздражается, но не отстаёт он. Его кавказская натура отказывается воспринимать трусость. Он с уничижающим сожалением смотрит на недотёпу и сдаётся.
- Давайте зачётку - я ему уже неинтересен!
Профессор Дзевановский Юрий Константинович
Он много курил, и остаток папиросы, недокуренной в перерыв, вставленный в спичечный коробок, всю лекцию привлекал наше внимание.
Ошарашил на первой лекции, сразу, бесповоротно.
- Геологическое будущее Земли бесперспективно. Энергия Солнца не бесконечна. Через миллионы лет светило потухнет. Жизнь на Земле, увы, прекратится!
Насладившись эффектом, отразившимся на молодых пытливых лицах, для которых миллионы лет на минуту превратились в ближайшее будущие, он продолжал:
- Но из этого не следует, что геологию изучать не следует. Цивилизация немыслима без пополнения ресурсов и.т.д. и. т.п.
Он был первым проводником в профессию! Ему мы сдавали первый институтский экзамен.
- Как он будет проходить - волновались мы.
- Просто. Время от времени команда: выноси!
Экзамен на нашем курсе он принял без эксцессов. Практически без троек! Но курсом ниже, к нашему удивлению, он устроил подлинный разгром!
Через несколько лет я встретился с ним на дипломе. Не могу упустить счастливого случая, погреться в лучах чужой славы! Он был определён кафедрой моим рецензентом на геологическую часть. Диплом носил региональный характер. Несколько профилей КМПВ пересекали всю Кубань, и в написании геологической части были определённые проблемы. "Где талию делать? " Как выделить крупное, не обойдя детали? Где подробное - уже излишнее? На такой территории точки зрения геологов сильно расходятся! Как снивилирововать эту разницу? Что вынести в графику? Взял за основу статью кубанского геолога Шарданова, спантографировал региональную карту нижнемеловых отложений, оттенив разновозрастный фундамент. Текст и графику понёс на кафедру.
Ю.К. принял очень доброжелательно, искренне интересовался содержанием. О чём он спрашивал, не помню - не мог справиться с волнением.
Прихожу за рецензией.
- Ужасно, как Вы с этим собираетесь выходить к защите? Это же чёрт знает что!
Что-то неуловимое скользит по его лицу. Дрожащими руками открываю рецензию!
Сразу заглядываю в конец. Отлично! Шутка!
Логачёв Александр Андреевич
- Пригласили на крупный геофизический симпозиум. Собралось много почтенных геофизиков. Спрашиваю у соседа:
- Что такое симпозиум? Пожимает плечами! Второй, третий - тоже самое!
- А ведь это совместное возлияние патриций! Так неужели не нашлось русского синонима!
Другой случай, при подписании диплома.
- Что это у вас профили субширотного, субмеридианального направления? Нельзя по-русски - близко к широтному, меридиональному?
- Интерпретация? Есть нормальное русское слово - истолкование, ну что это за невнимание к языку!
- Вот, читаю у одного студента, тоже собирал материал в Краснодаре - валлорий. Название крупного тектонического элемента вытянутой положительной формы! Из статьи Марка Романовича Пустыльникова, опытного, крупного геолога. Вал - русское слово, лорий греческое окончание, ну что это за смесь "французского и нижегородского"!
На кафедре установил свой порядок сдачи экзаменов: пользуйся любыми справочниками, учебниками. Можешь выходить, билет пустая формальность, главное разобраться в интерпретации тех материалов, которые у него большой стопой лежали рядом. Укажи путь, сделай простые прикидки, опиши ожидаемые результаты.
Помню курьёзный случай.
- Как направлен вектор намагниченности в Ленинградской области. Более значительные вопросы, он понимал, задавать бесполезно. Студент вертит в руках карандаш, заворожено смотрит на экзаменатора, перестаёт крутить карандаш.
- Так бы и сказали, под 70 градусов! Ну не хотелось ему в этот день огорчать лодыря, хотя обычно он был строг и бескомпромиссен!
Да как же он может её взять, огромный чуть сутуловатый медведь, вставший на задние лапы! Крупные толсты пальцы! Его "псевдоним" - СЛОН. Я не помню его лекций, может он их и не вёл? На лабораторных работах по гравиразведке, излагая конструкцию вариометра, смотрел куда - то мимо, под ноги в сторону. Говорил медленно, скруглив небольшой рот, почти не разжимая губ, низким механическим голосом. Он был уже преклонного возраста. Прожил не простую жизнь. Толи сидел, толи был сослан куда-то в Сибирь и работал в "шарашке". В перестроечные годы мелькнул сборник - список "сидельцев" Питерской науки. Он был в их числе. От редких приглашений на студенческие мероприятия не отказывался, но сидел безмолвно, почти неподвижно. Могли ли мы оценить масштабность этого человека, его профессиональные возможности? Конечно, нет!
И вот через почти 50 лет, на первой странице какого то периодического журнала читаю - гравиметрические чтения имени Д.Успенского в ИФЗ. Российская наука его помнит! Помнит того, к кому мы относились хоть и с симпатией, но и с иронией!
Он невысокий! Он длинный, какой - то растянутый по вертикали. Крупное, вытянутое лицо, чем-то напоминающие Гоголя, крупные руки. Любитель женщин и не дурак выпить. Ощущалась какая-та закомплексованность, ранимость. Читал сейсморазведку легко, с азартом! Изложение необходимости главного столпа теории - годографа начал с вопрос:
- Почему, по-вашему, изучение глубин не остановилось на эхолоте? Дискуссия.
- Зачем нам такое излишество каналов?
Никто не заметил мюнхаузенский принцип сейсморазведки - саму себя поднимать за уши, т.е. извлекать данные о скорости прохождения волн из собственных наблюдений!
Но главное - запомнился одним жестом и фразой. Он был у меня руководителем диплома. На единственной нашей встрече он сказал, сложив три пальца, как для крещения
- Я Вас сейчас поколеблю, для вашей же пользы!
Сколько деликатности, уважение к студенту, боязни его спугнуть!
"Заколебали" уже в этой жизни, но так, для моей пользы только раз!
