Преподаватель Геологоразведочного Факультета Ленинградского Горного Института.
Вспоминая наших учителей мы, прежде всего, думаем о них как о преподавателях, учёных и лишь потом как о людях с очень не простой судьбой, со своими особыми привычками и чертами характера.
Пётр Андреевич Строна, несомненно, был выдающимся учёным – крупнейшим специалистом в области региональной геологии и металлогении, последним в Горном институте знатоком геологии урановых месторождений. В последние годы (с 1976) он заведовал выпускающей кафедрой Геологии МПИ, посему и лекции читал по профилирующим дисциплинам студентам-геологам и геофизикам, специализирующимся на радиоактивных.
Следует признаться, лекции он читал скучновато и вряд ли смог бы стать популяризатором науки. Монотонно перемещался по аудитории, глядя себе под ноги и лишь изредка бросая пронзительные взгляды на слушателей, как бы вопрошая: «ну хоть что-то до вас дошло, олухи?» Зато в науке это был генератор идей, а не усердный компилятор, как это часто бывает среди металлогенистов. Он постоянно был погружён в себя, временами отвлекался от творческого процесса, чтобы настучать двумя пальцами на пишущей машинке промелькнувшую и схваченную ещё сырую идею или, спустившись с научных высот, внушать студентам уже затвердевшие истины. Безусловно, учёный и преподаватель это разные профессии, только понимать это начинаешь лет этак 30 спустя. Вид у Петра Андреевича при этом был суровый и на первый взгляд неприступный, недаром коллеги из ВСЕГЕИ и ВИРГа, с которыми он много лет проработал в Забайкалье, прозвали его «мрачный Петя». Но, как это часто бывает, за внешней суровостью скрывался удивительно добрый и отзывчивый человек с острым чувством юмора, способный иной раз на весьма забавные затеи. Свидетелем и участником одной из таких историй мне довелось стать.
Случилось это в 1981 году в Восточном Забайкалье. Полевая экспедиция Горного института совместно с отрядом отдела Специальной металлогении ВСЕГЕИ увлечённо перелопачивала материалы местных геологов, постигая строение и переосмысливая заново долгую историю геологического развития региона. Время от времени, оторвавшись от фондов и кернохранилищ, совершали опорные и увязочные маршруты в степь и тайгу с целью решить столь важный для прогноза вопрос: « с чем связано оруденение, когда и как оно проявилось». («Где, какая руда и сколько» - на эти вопросы, как всегда, отвечали производственники). И вот в одном из таких маршрутов выразил желание поучаствовать и научный руководитель обеих команд профессор Строна П.А., прибывший в командировку в Краснокаменск посмотреть, как идёт работа, подсказать, направить…
Природа Забайкалья, надо сказать, весьма богата и разнообразна, чего только не встретишь в, казалось бы, голой степи. Тут тебе и растущий в оврагах дикий абрикос, совершенно не съедобный, но притом очень душистый; и черемша; и целые поляны эдельвейсов – хоть косой коси; и цветущий на склонах марьин цвет – дикий пион. Красота, одним словом!
Проработав не один год в этих краях и будучи человеком любознательным, Пётр Андреевич стал большим знатоком местной флоры, да и не только. Как-то раз, в целях исключительно просветительских, принёс он в лагерь, выкопанный где-то в сопках корень. Толстенький такой корешок, кряжистый. Это, говорит, известный со времён Чингисхана, мужик-корень. От всех болезней помогает, особливо при мужских расстройствах, да и для профилактики тоже не плох. Что ж, название само за себя говорящее. Заинтриговал. Народ стал тянуться к профессору с расспросами: что да как, поскольку принимать? Стал профессор читать стихийную лекцию. В своём стиле, корешок рассматривает, только изредка на аудиторию взгляды бросает. А глаза огромные, карие, выразительные.… Повезло красавицам-дочерям – унаследовали.
Рассказывает, значит, Пётр Андреевич, где сия травка произрастает, как листики-цветочки выглядят, да в какой сезон следует копать, а его всё больше расспрашивают, как это дело употребить: растереть ли, замочить ли в чём, так грызть, али привязать к больному месту? Уж очень не терпелось спробовать. Профессор на все вопросы подробно отвечает, мол, употреблять мужик-корень можно в любом виде, но лучше всё-таки подвергнуть термической обработке, поскольку сок у него чрезвычайно слизистую оболочку раздражает, особливо следует глаза беречь. Долго обсуждали, как готовить будем, в итоге порешили спечь пирожки с целебной начинкой. Тесто дрожжевое поставили, в начинку из дикорастущих ягод решено было внедрить лекарство. Как человек аккуратный и имеющий опыт обращения с опасным продуктом, Пётр Андреевич отважно взялся сам почистить и измельчить корешок, лишний раз предупредив коллектив о невмешательстве в ответственный процесс.
Трудно сказать, что подвело профессора, то ли сочный корешок не успел подвянуть и брызги коварно летели во все стороны, то ли пагубная привычка ежеминутно курить притупила его бдительность, но произошло нечто ужасное. Беспощадный сок из мужика-корня попал-таки в глаза и на губы профессора. Изменяться он стал на глазах у изумлённого коллектива, ещё не вполне понимая, что с ним происходит. А происходило следующее. Попав на слизистые, лечебная зараза стала раздражать их, вызывая страшный отёк, глаза слезились и выкатывались из орбит, губы распухали и выворачивались наизнанку. Ну, точь-в-точь как изображал Арнольд Шварценеггер в одном из фильмов прыжок в безвоздушное пространство. (Предполагаю все это видели). Смотреть на него без слёз и смеха было не возможно, приступы жалости и сострадания к профессору сменялись взрывами гомерического хохота, как только вспоминалась часть прослушанной лекции, посвящённая технике безопасности обращения с коварным снадобьем. К счастью запас воды в лагере был достаточный, долго смывал он с себя эту заразу, прикладывал компрессы. В итоге отёк стал постепенно проходить.
С большой осторожностью, поглядывая на жертву собственной беспечности, мы доизмельчили продукт и уже с некоторой опаской предвкушали его употребление. Однако решимость довести начатое дело до конца нас не оставила. Всё было подготовлено к производству волшебных пирогов, и процесс пошёл. Стряпать взялась Г.Ткачёва, картограф из ВСЕГЕИ, женщина бойкая, хотя уже тогда предпенсионного возраста. Сопровождалось сие витийство соответствующими событию байками и шутками. Наконец продукт был испечён и распределён среди желающих. Пётр Андреевич пирожка не вкусил, видимо решив, что с него уже хватит. Остальная часть мужского коллектива с энтузиазмом и с каким-то предвкушением чуда набросилась на волшебную пищу, после чего, как водится, все расположились за чайком с сигареткой у костра в ожидании эффекта. И он настал. Один за другим, в разных направлениях, постепенно ускоряя шаг, геологи стали покидать коллектив, скрываясь в вечерней мгле….
Да, широка забайкальская степь! Кабы не сопки да овраги, ох и трудно бы пришлось…. Кто ж знал, что пресловутый мужик-корень обладает таким побочным эффектом. Видать не дали профессору договорить обо всём, что знал. Всё приставали: как готовить будем, а одного корня на всех хватит ли, может ещё докопать? А может специально смолчал, не хотел расстраивать…. Это уж потом, много лет спустя прочёл я в одной умной книжке, что прозванный в народе «мужик-корень» - есть разновидность молочая, и что использовали его степняки, в том числе и от запоров, которыми часто страдали от обильной мясной пищи. Вот такая история.
Вспомнил и записал П. Свирин.
