Сергей МИРОНОВ, Председатель Совета Федерации:
Как я искал уран в пустыне Гоби
http://mironov.ru/main/articles/57
Есть в моей геологической биографии факт, которым я необычайно горжусь. Я
имею самое непосредственное отношение к открытию месторождения урана в
Монголии.
Сначала предыстория. Мы с научным руководителем доктором наук Еленой
Борисовной Высокоостровской, у которой я писал сначала диплом, а потом и
диссертацию, были в Туве. Там есть урановое месторождение Карасуп, по
которому я писал диплом. Оно было законсервировано, вход в штольню -
забит досками.
Мы вдвоем подъехали на машине. Я тогда работал по совместительству
водителем. У меня профессиональные права категорий "С" и "В". Когда в
институте перешел с дневного отделения на вечернее и пошел работать на
кафедру, меня на пять месяцев с отрывом от производства послали на курсы
шоферов. Умею водить "КрАЗ" , "КамАЗ" , "ГАЗ" , "ЗИЛ" , "Жигули". Я
подрабатывал, мне платили 30 процентов ставки шофера...
Елена Борисовна говорит:
- Сережа, пошли дальше с приборчиком.
Примерно метров за 800 до штольни я приборчик достаю, включаю радиометр.
Третья шкала на радиометре максимально показывает 3000 микрорентген в
час. Смотрю: на третьей шкале зашкалило, стрелка со звоном в край
ударяется, то есть прибора не хватает измерить радиоактивный фон. Мы
спустились в ложок, а там урановых слитков тьма. Как многие геологи, она
была фанатом и помешана на камнях. Поднимает урановые слитки и лижет.
Для профилактики у нее были полные карманы чеснока, и она через каждые
полчаса по зубчику съедала. Чесноком от нее разило за версту. Она и мне
советовала есть, чтобы ничем не болеть.
Елена Борисовна уже тогда была в годах, но слыла закаленной полевичкой.
Каждый день водой обливалась. Она сейчас жива, доктор наук, но работает
оператором в газовой котельной в Санкт-Петербурге уже очень давно. Ей
уже много лет, но она физически крепкая, сутки работает, трое дома.
Получает хорошие деньги, а пенсия у нее как у доктора наук невысокая. Мы
с ней и по сию пору перезваниваемся.
... Прошли мы с ней в глубину штольни метров двадцать, фонаря у нас не
было, но свет туда падает. Вдруг я почувствовал какой-то металлический
привкус и у меня хлынула носом кровь. Привкус я запомнил на всю жизнь.
Это случилось, может быть, потому, что мы с жары попали в прохладу, а
может, так на меня подействовала радиация, трудно сказать. Мы сразу
вышли, я лег, кровь остановилась. Это был 1979 год.
***
Спустя три года, в 1982 году, в Монголии в пустыне Гоби мы едем на
машине, в которой стоит прибор гаммаспектрометр для определения
редкоземельных металлов. Километров пятьсот нужно было ехать. Мои
коллеги прибор перевернули и на его гладкой поверхности в карты дуются. Я
сижу на операторском сиденье, кемарю. Никаких кондиционеров и в помине
нет, окна открыты, жара, пылища.
Вдруг чувствую в горле металлический привкус. Едем дальше, а привкус все
сильнее. Вспомнил Туву, потрогал нос - крови нет. Радиометр находился
рядом, и я решил, что надо измерить фон. Попутчики ничего понять не
могут. А я достаю радиометр, дохожу до третьей шкалы, и стрелка - дзынь.
Я даже не удивился.
Включили прибор-самописец, и стало ясно - это чисто урановая аномалия.
Сколько нас было, все взяли радиометры и звездочкой пошли в разные
стороны, чтобы выйти за контуры месторождения. Один ушел на пять
километров, второй на десять, а третий идет, идет, а на приборе стрелка
все зашкаливает.
Это оказалось экзогенное, то есть поверхностное, месторождение урана.
Песок снимаешь, и на глубине 20 сантиметров вторично окисленные минералы
урана. Можно загребать экскаватором. Глубина пласта оказалась метров
двадцать, площадь - несколько десятков квадратных километров. Но
ближайшая железная дорога в 1000 километров. Это месторождение мы
оконтурили, исследовали и все параметры запротоколировали.
***
Пустыня Гоби - это не барханы и пески, а гигантская каменистая
поверхность. Меня всегда поражало: какая здесь может быть жизнь? Птиц
нет, потрескавшаяся, мертвая земля. Говорят, что где-то прячутся
тушканчики, пустынные ушастые ежики, есть волки и лисицы... Может быть,
но только не здесь. Тишина потрясающая, самолеты не летают, никаких
звуков, только ветер. Сколько ни едешь, вокруг небольшие скалы, горки,
холмики.
Ехали на машине и в предгорье заметили водосток - нанесло камни, когда
были дожди. У этого водостока оставили машину и пошли. Нашли русло,
сквозь песок травка зелененькая пробивается. Стало ясно, что где-то
здесь вода. Лопатой копнули, и песок стал влажным. Углубились
сантиметров на шестьдесят - появилась вода. Оставили яму и пошли дальше
вверх - посмотреть, что там. Отсутствовали мы минут пятнадцать.
Возвращаемся к месту, где копали, и видим, что воды нет, а вокруг следы
разных зверей: зайца, волка, лисицы, косули.
Это было потрясающе: звери рядом, а мы никого не видим, и колодец на
наших глазах вновь наполняется водой. Мы соорудили для них водопой, и,
пока они утоляли жажду, между ними было перемирие.
***
Мы ездили на машине, у которой на крыше были приварены ручки. Стоишь в
кузове, ветерок обдувает, обзор хороший. Смотрю, слева на горизонте
озеро. Понимаю, что мираж. Ясно вижу зеленую полоску камыша, чаек,
летающих над озером. Стоящий рядом со мной тоже в эту сторону смотрит.
Я говорю:
- Ну что ты видишь?
- Озеро вижу. По берегу трава зеленая, чайки летают.
- Мираж такой?
- Не похоже. Вижу гладь воды. Реальней не бывает.
Стучим по крыше. Останавливаемся, достаем карту. На карте как раз в этом
месте обрез, а соседнего планшета нет. По прикидкам, до озера
километров двадцать. Мы разворачиваем машину и направляемся к озеру.
Водитель тоже видит озеро. Едем - озеро не приближается. Проехали
километров пятнадцать и поняли, что это стопроцентный оптический обман.
Вот такие фокусы показывает природа.
***
В пустыне Гоби кроме урановых месторождений есть такие места, от которых
женщины с ума бы сошли. Подъезжаем и видим: вся земля блестит и
сверкает. На площади примерно в сто квадратных километров за века
отполированная, обкатанная ветрами, словно ювелиром отшлифованная,
галька сердолика. Красивый красный, желтый сердолик!Бери горстями, делай
дырку - и бусы готовы. Толщина слоя - сантиметров десять. Дальше идет
песок. Место потрясающей красоты!
Увидели вдалеке крупный необычный камень. Подъезжаем. Огромный, похожий
на гриб, на ножке, плоский, как стол, камень странной породы. И в
радиусе метров пятидесяти разбросан кремень кусочками. Пригляделись - а
это наконечники стрел, ножи, скребки с характерными бороздами и сколами.
И мы понимаем, что это стоянка первобытного человека, который жил здесь
сколько-то десятков тысяч лет назад. Этот стол - не что иное, как
верстак.
Поразило то, что здесь кремния в принципе нет как такового. Я это точно
знаю. Ближайшее место, откуда мог быть взят этот кремень, где-то в
России, на Алтае, за три-четыре тысячи километров. Очевидно, камень был
привезен оттуда. У меня до сих пор сохранилась коллекция набранных на
этом месте ножей и наконечников стрел.
Мы ходили вокруг камня-верстака и собирали поделки древнего человека.
Зной, тишина. Вдруг я остановился и представил, что несколько тысяч лет
назад по какой-то причине племя бросило эту стоянку, а потом сюда
приехали мы.
Был и другой момент, когда я остро ощутил свою связь с историей. Как-то
прибегают мужики с маршрута и возбужденно сообщают, что нашли пещеры. В
тех местах в скальных трещинах мы собирали мумие.
Поехали смотреть. Нашли они две пещеры. В первой - ничего. Во вторую
пещеру немного проникал свет, и мы увидели, что ровно посередине стоит
деревянный сундук. Дерево практически истлело. В сундуке лежат в кожаных
переплетах на пергаменте написанные тибетские письмена. Сзади у стены
стоят три кремневых ружья, причем на одинаковом расстоянии друг от
друга. Ружья кремневые, шестигранные. У этих ружей когда-то были
деревянные приклады, и оставшиеся железные части стоят в горке истлевших
деревяшек.
Геологи, которые первыми это обнаружили, сфотографировали находки. Мы
сделали прикидку и пришли к выводу, что события здесь происходили где-то
века полтора-два назад. Нам пришло в голову, что были какие-то
очередные гонения, может быть, китайцы нападали на тибетских монахов и
те прятали здесь свои главные сокровища - письмена. Возможно, было три
монаха, они дисциплинированно поставили ружья и вышли. Их захватили в
плен, но они не выдали тайник.
Получается, что они сто пятьдесят лет назад вышли, а следующими зашли в
пещеру мы. Письмена сразу решили отвезти в Улан-Батор и сдать в музей. В
этом ни у кого сомнений не было. А ружья мужики хотели забрать себе.
Они даже не задумались, как будут вывозить эти реликвии с территории
Монголии. Предлагался и компромисс: взять одно ружье. Но я их убедил не
брать ружья. Я говорю:
- Мужики, представьте себе, что у монголов, возможно, есть эпос о трех
монахах, которые сохранили реликвию, и эти три ружья - подтверждение
народной легенды.
Мы сдали наши находки и получили благодарность от музея.
***
Перестройку я встретил в Монголии. Выписывал массу газет и журналов.
Даже "Ленинградскую правду". Она поступала с двухнедельным опозданием.
При первой возможности смотрел по телевизору прямые трансляции из
Москвы.
Собчака и многих других людей, с которыми потом меня жизнь столкнула, я
впервые увидел по телевизору в прямой трансляции со Съезда народных
депутатов. К тому времени я был политизирован донельзя, хотя в партии не
состоял, из комсомола вышел по возрасту. До сих пор удивляюсь, как мне,
беспартийному, удалось поехать за рубеж в Монголию. ***
Был в Монголии со мной такой эпизод. В 1991 году академик Сахаров
обратился ко всем, кто считает, что его надо поддержать с проектом
Конституции. Я пошел на Главпочтамт и отправил телеграмму: "Москва.
Академику Сахарову. Полностью поддерживаю Ваше предложение. Считаю, что
так и нужно идти. Старший геодезист геопартии Миронов Сергей
Михайлович".
Утром меня вызывают в посольство Советского Союза. Я прихожу. Там строгие дяди говорят:
- Как понимать, коммунист Миронов, ваши антисоветские действия по отправке телеграммы на Съезд?
Я разозлился:
- Во-первых, я не коммунист. И откуда вам известен факт отправки
телеграммы? У нас тайна переписки не существует? Я нахожусь в другом
государстве. Я подал телеграмму монгольской девушке.
- Партийный билет на стол! Завтра же в Советский Союз, в 24 часа!
Я говорю:
- Партийного билета у меня нет, а Родиной меня не запугаешь.
Они опешили. Это было время, когда Литва выступила с заявлением о
независимости и нужно было реагировать на это событие. Была дана команда
провести открытое партийное собрание с осуждением позиции Литвы. Тут
как раз я подоспел со своим антисоветским поступком. Нас собрали в кафе в
Улан-Баторе. Коммунистов было немного, в основном присутствовали
беспартийные и комсомольцы. И секретарь парткома, вместо того чтобы
получить осуждающую резолюцию, услышал голоса в мою поддержку.
***
В мае открывался Съезд народных депутатов в Москве, и я безумно хотел
посмотреть его прямую трансляцию. Но должен уже с апреля быть в поле на
базе экспедиции. В тот момент мне ничего так не хотелось, как посмотреть
открытие Съезда.
Мы из ремонта получили последнюю машину, "уазик". А в этот год стали
привлекать монгольских товарищей к работе, и нас обязали, чтобы все
водители были монголы. Мне дали водителя, который недавно только с
лошади слез, и второго монгола - рабочего. Я загрузил продукты, получил
батарейки для приборов, и мы тронулись в путь.
Монгол за рулем, я на переднем сиденье рядом с ним и сзади второй
монгол. Машина загружена. На остановке я трогаю диски, один очень
горячий. Спрашиваю:
- Умеешь разводить колодки? Кивает. Я немного разбираюсь в технике, и
мне надо было самому заняться колесами, но я был уверен, что он
специалист. Он, видимо, что-то не туда развел. Мы тронулись и поехали по
грунтовке. Началась сильная трясучка. Едем, как по гребенке. Водитель
разгоняет машину, переключается со второй скорости на третью, и только
начал переключать рычаг на четвертую, как мы пошли на кувырок. На втором
кувырке я вылетел, и, пока планировал к земле, в голове мелькнула мысль
- быстрее бы это закончилось. Меня выбросило через разбитое стекло, я
лицом пропахал гребенку.
Машина еще раз перевернулась и встала на четыре колеса буквально в
сантиметрах у моих ног. Я очухался, встаю, правая рука у меня висит -
перелом ключицы, полностью порваны связки, весь в кровище, голова гудит.
У водителя-монгола голова в крови. Машина работает. Я кричу ему:
- Глуши мотор!
Заглушил. Второй монгол сидит на заднем сиденье тоже весь в крови. Я
понял, что меня спасла десантная закалка: видимо, когда летел,
сгруппировался и голову убрал в колени.
Подъезжает шестьдесят шестой "ГАЗ". Он шел следом. Пассажиры в нем
ничего понять не могут. Наша-то машина стоит на четырех колесах, только
брезент снят, а мы все трое в крови. Приехали в больницу, у обоих
монголов головы пробиты. А мне врач-монгол поставил диагноз: вывих.
Положил меня на пол, снял ботинки, уперся ногой мне под мышку и стал
руку вправлять - я чуть сознание не потерял.
На следующий день спецбортом меня отправили в Улан-Батор, в больнице
залепили руку гипсом и отправили домой в Союз. И 25 мая в 10 часов по
Москве я уже лежал на диванчике в удобной позе и смотрел Съезд. Так
началось общение с политикой.
Источник: ("Парламентская газета" (Москва).-31.03.2005.-№056.-с.6)
31.03.2005
