Аветисов Георгий Паруирович

Родился в 1940 году в г. Калинине (ныне Тверь). В 1963 году окончил геофизический факультет Ленинградского горного института. Доктор геолого-минералогических наук, член-корреспондент РАЕН, действительный член Русского Географического общества, почетный полярник. В 1966 году, после двух лет срочной службы в армии, поступил на работу в Научно-исследовательский институт геологии Арктики (ныне ВНИИОкеангеология), где работает по настоящее время. Прошел путь от младшего до главного научного сотрудника. Участник и руководитель многочисленных экспедиций в Арктике.

Основное направление научной деятельности – исследование сейсмичности, тектоники и глубинного геологического строения Арктического региона. Внедрил в практику работ института сейсмологические исследования, включая и экспедиционные наблюдения в Арктике и Антарктиде, разработал карту тектоносейсмического районирования Северного Ледовитого океана и прилегающей суши, получил сейсмические и сейсмологические данные по глубинному строению литосферы архипелага Земля Франца-Иосифа, Новосибирских островов, Норильского рудного района, Западной Якутии, дельты р. Лена и южной части моря Лаптевых; создал электронный банк арктических сейсмологических данных; внес заметный вклад в оценку тектонической природы арктических землетрясений и разработку геодинамических моделей сейсмоактивных зон Арктики. Результаты его научной деятельности обобщены в монографиях «Сейсмоактивные зоны Арктики» (1996 год), «Банк арктических сейсмологических данных» (1996 год, в соавторстве с А.А.Винником), нескольких коллективных монографиях и в многочисленных научных статьях.

Был первым руководителем (1989 год) глубинных сейсмических исследований в Центральном арктическом бассейне по проблеме внешней границы континентального шельфа России.

Вне профессиональные увлечения также связаны с Арктикой: это изучение истории географических открытий в северной полярной области Земли и выяснение судеб людей, чьи имена можно найти на географической карте Арктики. Результатом этих поисков явились две, вышедшие в издательстве «Наука» монографии: «Имена на карте Российской Арктики» (2003 год) и «Арктический мемориал» (2006 год).

Источники – сборник «Геофизики России», 2001, 2005, НИИГА-ВНИИОкеангеология: 50 лет научного поиска. Историографический очерк, 1998

Немного о себе...

Моим любимым предметом в школе всегда была география. Рассматривание карт доставляло мне истинное удовольствие. За различной окраской физико-географических карт виделись горные хребты, бескрайние равнины, океанские пучины, наполненные своей особой жизнью. Почему-то особую симпатию я испытывал к полуостровам. Интерес к картам естественно вызывал интерес к литературе о путешествиях и путешественниках. Запоем были прочитаны книги о плаваниях и походах Дж. Кука, Ж. Лаперуза, Ж. Дюмона-Дюрвиля, И. Крузенштерна и Ю. Лисянского, Ф. Беллинсгаузена и М. Лазарева, А. Никитина, П. Семенова-Тян-Шанского, Н. Пржевальского, В. Арсеньева и многих других. Разглядывание политико-административных карт давало информацию о зарубежных странах. Цепкая детская память запечатлевала их названия, а также названия их столиц, тем более, что стран этих в 1940-50-е гг. было не так уж много. Например, ныне пестрая карта Африки имела, в основном, два цвета: зеленый – колонии и доминионы Англии, да фиолетовый – Франции. Было еще Бельгийское Конго.

Самостоятельный интерес имели карты полезных ископаемых: вот черный квадратик – это уголь, черный треугольник – железная руда, высокий усеченный конус – нефть и т.д.

Любовь к географии во многом определила и выбор геологической профессии. Горный институт, решил я уже в 5-6 классах, то учебное заведение, где география будет всегда со мной. Позднее мой отец, который был архитектором, посоветовал поступать на геофизический факультет.

Я оканчивал школу в 1957 году, претендовал на медаль, но в конце 10 класса из-за глупой и грубой шутки вместе с тремя своими одноклассниками был отстранен от сдачи выпускных экзаменов и исключен из школы. Лишь благодаря титаническим усилиям моего отца нам разрешили сдавать экзамены в другой школе в конце августа, когда прием в институты уже завершился. За 10 дней, с 20 по 30 августа, мы сдали положенные семь выпускных экзаменов и получили аттестаты зрелости. Поступление в институт пришлось отложить на год, и я устроился рабочим в отдел изысканий института «Гипроспецгаз». Несмотря ни на что, решение учиться в Горном институте было твердым, и через год в 1958 году я его реализовал.

Студенческие годы для каждого человека остаются особым периодом. Новый стиль жизни, новые товарищи, новые знания. Относительная, по сравнению со школой, свобода часто уводила от генеральной линии, кого-то увела совсем далеко, но я вовремя остановился. В зимнюю сессию третьего курса, получив свой первый «неуд», я понял, что дальше так продолжаться не может. Этот «неуд» остался единственным, на четвертом и пятом курсах я уже получал повышенную стипендию.

Навсегда останутся в моей памяти образы наших преподавателей, из которых сейчас уже никого нет в живых. Все они были большими знатоками своего дела и замечательными доброжелательными людьми, по-отечески к нам относившимися. Я помню всех своих однокурсников, особенно из группы РФ-58, старостой которой я имел честь быть. Особенно близки мне были Коля Хлюпин и Герочка Маров, с которыми я поддерживаю связь до настоящего времени, Сергей Иванов и недавно ушедший из жизни талантливый Семен Шерешевский. Самым ярким пятном в воспоминаниях из этого периода жизни была, конечно, крымская практика и отпуск после нее, который мы тоже провели в Крыму. У нас образовалась замечательная компания из 9 человек – пятеро ребят: кроме меня Хлюпин, Маров, Иванов и Ким Иваненко и четыре замечательные наши подруги из группы РГ-58: Рита Шапкина, Эля Спиридонова, Лена Михайлова (ныне профессор нашего института) и Лида Ногаева. В компании с первыми тремя девочками я уже не один год отмечаю День геолога.

После четырех лет обучения предстояла завершающая преддипломная производственная практика. Выбор мест был широк, по всему необъятному Советскому Союзу. Деканат по своему усмотрению провел распределение, которое, конечно, не всем нравилось. Начались обмены, споры, даже конфликты. Я же для себя решил так: «Я не был ни там, ни там, зачем я буду спорить и чего-то добиваться. Поеду, куда назначат». И поехал в Казахстан, в Берчогурскую экспедицию, которая базировалась в поселке Эмба. В экспедиции было семь партий, и меня послали в ту, которая располагалась в поселке Кос-Истек и занималась поисками рудных полезных ископаемых. В первые же дни практики я заприметил одну девушку. Звезды Голливуда могли отдыхать. Кроме того, у нее было еще одно качество – она оказалась моей половиной, моей Аллочкой, с которой мы живем уже 45 лет. С практики я привез необходимые для дипломного проекта материалы и к величайшей тревоге моих родителей молодую жену. Тревога их быстро рассеялась, Аллочка разделила со мной все жизненные радости, а главное лишения, в том числе и связанные с болезнями и смертью родителей. И сейчас, благодаря ей, дочкам и внучкам, я спокойно смотрю в лицо надвигающейся старости.

Жизнь не баловала меня, но в нужный момент предоставляла мне шансы и варианты: моя задача была не упустить их.

По окончании в 1963 году института я был распределен в Ухту, но поработать там мне практически не довелось. Дело в том, что наш выпуск был первым, которому не довелось полностью пройти военную подготовку. Мы отучились на военной кафедре полтора года, когда она была ликвидирована (кроме группы РФР), и мальчики наши не старше 1939 года рождения подлежали после окончания института срочной службе в армии в течение двух лет. Я просил об отсрочке на год, так как мы уже ожидали рождения ребенка, писал письмо начальнику политуправления Советской Армии генералу армии Епишеву. Ответ его гласил» «На усмотрение военкомата» и пришел тогда, когда военкомат уже все усмотрел, и я несколько месяцев служил в доблестном ЗабВО. Интересно то, что из всего выпуска никто, кроме меня, в солдаты не пошел. Настроение тогда было ужасным, но потом, по прошествии времени, я понял, что армейская служба принесла мне большую пользу, дала мне прекрасную жизненную закалку, пригодившуюся в дальнейшей жизни и работе, которая была связана практически с одной Арктикой.

Вернувшись домой в декабре 1965 года, отдав некоторое непродолжительное время обмыванию этого славного события, я пошел в гости к своему студенческому товарищу Сергею Иванову, мамой которого была широко известная в геологических кругах профессор Р.М.Деменицкая – заведующая отделом геофизики Научно-исследовательского института геологии Арктики (НИИГА). Я обратился к ней с такими словами: «Раиса Михайловна! Я два года забывал то, чему меня учили в институте. По своему профессиональному уровню я сейчас ниже молодого специалиста. У меня сейчас нет ничего, кроме бешеного желания работать. Возьмите меня к себе в отдел. Я Вас не подведу». И она поняла меня и взяла, и, надеюсь, я ее не подвел. Раиса Михайловна Деменицкая, тоже выпускница Ленинградского горного института, определила мою арктическую судьбу.

Я попал в сейсмическую партию, которая вела исследования с дрейфующего льда в Центральном Арктическом бассейне. Эти ребята, среди которых был и выпускник нашего Горного института Юрий Заманский, казались мне небожителями. Они летали на маленьких АН-2 над дрейфующими льдами, совершали, так называемые, первичные посадки, каждая из которых была связана с риском для жизни, в экстремальных условиях при 30-35-градусном морозе проводили весьма трудоемкие сейсмические наблюдения, получая уникальный геологический материал. Нужно было обладать высоким профессионализмом, чтобы в кратчайший срок, пока в салоне после полета сохраняется хоть какое-то тепло, пробурить лунку для заряда, растянуть косы, запустить станцию, взорвать заряд и получить сейсмограмму, в застывающих растворах фотореактивов проявить и закрепить ее. Это были настоящие мужики. Многих из них уже нет в живых.

В составе этой замечательной группы я состоял три года (1966-68), пройдя и через работу сначала на базовой станции, а затем и в авиадесантных отрядах. Еще раз должен отметить ту пользу, которую мне принесла армейская служба.

В дальнейшем моя работа проходила на островах и побережье Северного Ледовитого океана.

В 1967 году НИИГА начал вести инженерно-геологические исследования под строительство на о. Земля Александры архипелага Земля Франца-Иосифа. Я принял в них участие сначала в качестве геофизика-сейсморазведчика, а затем, когда встал вопрос об определении сейсмической опасности, возглавил сейсмологические наблюдения, теория и практика которых в институте не преподавалась. Но зато в нашем институте студентам прививалась самостоятельность, умение осваивать новое, принимать оптимальные решения в нестандартной обстановке. Зацепившись за сейсмологию, я понял, что это – моя ниша в геофизических исследованиях НИИГА, и после завершения в 1970 году работ на архипелаге сделал все, для того чтобы сейсмологические наблюдения продолжились в других районах Арктики. И это мне удалось.

В течение 1972-76 гг. я возглавлял сейсмические и сейсмологические работы на Новосибирских островах и в Западной Якутии, 1976-77 гг. на архипелаге Шпицберген, 1979-84 гг. в Норильском рудном районе, в 1985-88 гг. в дельте р. Лена и южной части акватории моря Лаптевых, в 1989 году первые глубинные сейсмические исследования на дрейфующем льду по проблеме внешней границы континентального шельфа (ВГКШ) России в Северном Ледовитом океане. Многое пришлось испытать за эти годы: и длительные круглосуточные наблюдения вдвоем с напарником на необитаемых островах, и промерзание до костей, и бурение обычным мотобуром трехметрового льда для опускания под него пневмопушек, и многочасовые лежания на снегу при настройке сейсмографов, и длительные, выматывающие душу ожидания самолета. Но чем труднее приходилось в поле, тем радостнее было возвращение домой с чувством, что я это смог и остался мужиком.

Итогом, надеюсь неокончательным, моей многолетней сейсмологической деятельности в Арктике явились электронный банк арктических сейсмологических данных и монография «Сейсмоактивные зоны Арктики».

Не могу не сказать несколько слов о своем хобби, которое тоже связано с Арктикой. Есть такая болезнь – болезнь Арктикой, которая посетила и меня. Мне никогда не хотелось работать ни в каком другом регионе, даже в Антарктиде.

В своей следующей книге «Арктический мемориал», которая вышла в том же издательстве в 2006 году, я расширил географические рамки исследования и на зарубежную Арктику, добавив при этом и новую информацию по российскому сектору и доведя количество персоналий до 300.

Eternal Lieutenant.

Вечный лейтенант

Моим старшим другом был Николай Александрович Савельев. В пятидесятые -шестидесятые годы мы с ним работали на съемке в Корякии, сначала геологами у Николая Николаевича Пагольского, потом я стал начальником отряда, и Коля перешел ко мне и вел поиски. Съемку мы делали в основном с другим Колей - Николаем Семеновичем - Радченко, моим другом еще с Горного института. Мне и Радченко тогда еще не было тридцати, Савельеву праздновали сорок в 1962 г.

Николай Александрович воевал с 1941 г. Он с детства хотел быть военным и перед самой войной после школы поступил в артиллерийское училище, что на Московском проспекте напротив Технологического института. Закончил училище в сентябре или октябре лейтенантом, командиром взвода противотанковой артиллерии. Это был ускоренный выпуск, и сразу на фронт. Был в Сталинграде, участвовал в Берлинской операции и других серьезных сражениях. Случалось стрелять по танкам с открытых позиций из пушек калибра 45 мм. Эти пушки плохо справлялись с танками. Демобилизовался из Германии в 1947 г. в звании гвардии лейтенанта. Весь приличный званию и должности командира взвода комплект ранений и наград у него был.

Я не раз спрашивал, как он ухитрился остаться лейтенантом, достойно пройдя всю войну. Отвечал он либо по латыни - Fatum non penis ..., - либо в русском переводе. Ответ понятный, но слишком общий. А мне хотелось подробнее. Ясность образовалась неожиданно.

1963 или 64 год. Середина сезона. Переправляемся на клипперботе с левого берега р. Апуки на правый в поселок Ачайваям, где находится база экспедиции. Река серьезная. Сплываем с косы на косу, потом тащим клиппер вверх вдоль косы, снова сплываем и вверх по следующей косе. Коля Радченко и я тянем за веревку, Савельев сзади подправляет веслом. Я - в грусти, поскольку по прибытии на базу должен получить от начальника экспедиции Б.Х. Егиазарова по полной программе за имевшее недавно место прямое невыполнение его распоряжения. Оба Николая должны присутствовать, оба - в курсе. Разговаривать не хочется. Идем медленно. Ноги вязнут в гальке. Сквозь шум воды и шелест гальки тихий ровный голос Савельева.

• -  Ты, Миша, не бз.. Начальство любит, когда его на х.. посылают.

• -  Коля, я понял, почему ты кончил войну лейтенантом.

Мы вдруг заметили ласковую погоду, ощутили радость переправы, - такую же, как радость верховой езды, лыжных пробежек, карабканья в гору - и многого другого, теперь уже оставшегося в прошлом. Посмеялись и вспомнили, что все равно баня будет вытоплена, будет свежее белье, добрый ужин с приятными людьми, с закусками и напитками.

Байки из жизни, а файлы баек с сайта

- Зам. ген. директора по научной работе (Картирование) Евгения Анатольевича Гусева по решению Аветисова Георгия Паруировича.