О ПОЛЬЗЕ И ВРЕДЕ ФИЛОСОФИИ ДЛЯ ЖИЗНИ
Моё кредо философского познания: ничего и никогда нет такого, чего не было в том или ином виде раньше. Я плохо поддаюсь гипнозу, и меня не впечатляют новые слова и формы. Особенно когда я знаю, что за ними скрывается. В литературе о царских ссылках и тюрьмах, позапрошлого века, а потом и в новейшей литературе о местах не столь отдалённых, я узнал о таком весьма запредельном суровом и жестоком факте, как каннибализм зеков. Это когда один, подговаривает другого бежать из далёкой зоны, с расчётом съесть собрата в пути и выжить. Дойти до цели. В разных интерпретациях, этот ход встречается везде: суть одна, чтобы выжить в период крайний и опасный для жизни, человек на самом деле не гнушается ничем. С него спадает вся культурная шелуха, и он предстаёт во всём первозданном ужасе и жестокости.
Мы можем бесконечно закрывать глаза на свойства человека, тешить себя иллюзиями святости или животности человека. Всё это манипуляции и истерика. Хрупкость культурной оболочки зависит здесь и сейчас. Помня о ней, мы только и можем держать её в узде. Человек становится человеком, осознавая себя животным и не рисуя себе мистических картин своего превосходства над Природой, которая его породила. Расплатой за эти мифы, всегда наступают войны, которые, так или иначе, камуфлируются идеями, религиями, государственными нуждами или патриотизмом. Оболочка спадает всегда, когда человека ставят на грань его небытия.
В условиях мирового кризиса это вполне ожидаемо.
В действиях пастуха, режущего лишнее стадо, или садовника, обрезающего заросший виноград, нет конспирологии. Весь вопрос, кто садовник и кто виноград.
Сегодня в современной жизни, система социального заложничества отработана со стопроцентной эффективностью. В социальных заложниках могут быть пенсионеры и учителя, медики и другие. Избиратели. Заложники никогда не будут голосовать против системы. Это принцип социального заложничества.
Отсюда плоха та философия, которая не воспроизводит жизнь человека, класса или вида, она вредна для жизни, а хорошая, которая вовремя его ориентирует, организует и оптимизирует его энергозатраты, наоборот полезна. Философия кошек вредна для рыб. Они, рыбы, не бегают, как кошки. Стоит им поверить в это, выползти на берег, и их тут же съедят. Понятно кто. Но если кошка будет думать что она рыба, она, скорее всего, утонет. И рыбы будут довольны. Современный нищий, согласно нынешней ситуации, может рассуждать как крупный финансист, читая и слушая анализы из уст современных аналитиков, именно поэтому он нищий, тогда как настоящий финансист всегда мыслит как ненасытный нищий, скряга, и потому он богаче всех остальных.
Я вступил с миром в сделку, имея философию человека - гедониста, питающего иллюзии. Они и привели меня к краху. Внутреннему и внешнему. Психологическому и социальному. Жертву всегда питают иллюзии свободы. Иллюзорность философии - иллюзорность и пошлость декларируемой мудрости, вот источник вреда философии для жизни.
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ. ДРАМА ЭПОХИ.
Если говорить казённым языком былых т.с. марксистских наук, кризисным противоречием, накладывающим отпечаток на текущую драму истории, является, нарастающее несоответствие глобального характера мирового хозяйствования (глобальной формы собственности на средства и ресурсы воспроизводства) и остающимися национальными, а значит слабыми и отстающими, формами наших государств. Нет более масштабного, и исторически судьбоносного проявления философского принципа соответствия формы и содержания...
А современный конфликт уже не может быть описан классовыми, формационными, национальными, религиозными или другими устаревшими концепциями из прошлого. Общества, начиная с конца Х1Х, подверглось глубочайшей социально-экономической и политико-культурной трансформации, связанной с глобализацией мирового рынка, глобализацией средств производства и ровно такой же глобализацией права частной собственности на эти средства, на основе научно-технической революции. Той самой, НТР, открывшей небывалые, по сути, безграничные возможности эксплуатации человеком природы, человека человеком, сословия сословием, касты кастой, одного типа людей другим, одного государства другим государством и т.д. Процесс глобализации можно назвать и окончательной победой империализма, всё равно, реальность от смены названий и имён не меняется.
Я говорю о конфликте более глубоком и системном, и более принципиальном, чем даже классовый конфликт. И тут, я, не настаивая, и не абсолютизируя собственные мысли, хочу дать версию. Речь идёт о глубинном конфликте между семьей и корпорацией, между государством и бизнесом, как между этими универсальными формами общественной жизни, сохранившими сквозь все перипетии свою ценность и практическое политическое значение. На современной политической сцене, на самом деле, сегодня не классы и не религии, и даже не государства и монополии, а семья и корпорация, как универсальные формы социальной жизни, со своими генетиками, этикой, историей и притязаниями на будущее. За первой биология, история, традиции, инерция, за второй все остальные ресурсы обществ, перешедших к ней, в результате приватизации.
За семьёй, за её психокультурным кодом стоят все мыслимые и немыслимые формы выживания общины (социализма, коммунизма) - матрица, которая может разворачиваться в процессе исторического развития во что угодно. Она может создавать новые слова и концепции, она может поворачивать свой кристалл общинного ДНК какой угодно стороной, но суть её, останется той же.
Ровно то же самое, можно сказать о корпорации. Быстрой, мобильной, мобилизованной группе, возникающей в социальной среде, и живущей обособленно от среды, которую превращает в сферу поедания. Это как корпорация обезьян впервые использующих камни, обособляется от голодного стада. Корпорация, как модификат семьи, также может прятаться во что угодно, в какие угодно социальные формы.
Перед нами тектоническая битва этих двух начал, семьи и корпорации как исторически выживших форм социальной жизни человека. В защите своих интересов столкнувшихся теперь, уже непосредственно с человеком как таковым и его репродуктивной инстинктивной природой, как частью всей природы. Кто будет обладать репродуктивной функцией создания человека, его воспитания и формирования психики, тот и одержит вверх. Но думаю, победа любой формы будет краткосрочна.
Национальные государства, в которых мы едем, как в своих оскандалившихся маршрутках по глобальным финансовым просторам, сжигают остатки идей гуманизма, демократии, успеха, свободы, справедливости, этических добродетелей, семьи, общины, нравственности, социальных правил общежития и пр. Идеи эти, давно приватизированы и технологично выхолощены. Они обесценены обществом собственников-эгоистов всех калибров, в результате долгой истории самых изощренных экономических и интеллектуальных спекуляций и имитаций, и в таком полуразложившемся модифицированном виде, работают на спасение невидимой метрополии собственности... На продление её агонии.
Рецидив банального животного эгоизма вчерашних обезьян, который столько веков культура пыталась обуздать разными способами и загнать под лавку, и который подспудно заразил теперь практически всех, ныне облачён в наукообразные штампы, в постмодернисткую метафизическую чушь, в культурные априории.
Стоит ли удивляться, что социальные реформы, в такой ситуации, на поверку оказывающиеся банальной оптимизацией расходов на нерентабельное общество, стадо, и порождающие на всех уровнях социума азартную игру в «слабое социальное звено», не должны усиленно выдаваться за пафос модернизации? Ради стабильности!
Но правда, она очевидна. Поэтому она никому не нужна. Как болезненное сознание факта. И система, ради сохранения своих принципиальных основ, взяв в заложники большинство, каждый раз вынуждена искать внутри себя, новую жертву, чтобы отдать её на высокотехнологичное заклание. Сожрать и переварить. И заболтать, ужас оставшихся, на политическом шоу.
Судя по сводке конфликтов, войн и противостояний, количество жертвоприношений растёт, а пресловутый контроль обществ над своими условно национальными властями выглядит жалкой попыткой выключить взбесившуюся административную машину, которая либо давно и
бесповоротно сломана и работает в противоположную сторону, либо приобрела совершенно иную, неведомую общественному пониманию функцию. ***
Если говорить простым человеческим языком. чтобы вас любила ваша кошка, с ней надо просто делиться.
Неужели мы думаем, что природа, окружающая нас, содержащая нас и находящаяся внутри нас, глупее нашей кошки? Неужели мы думаем, что устройство общества, в котором мы живём, и принципы по которым мы живём в нём (а также по которым оно живёт в нас), проще, чем устройство и принципы живого организма, с его обязательными, жизненно важными процессами обмена веществ, лаской и прочим? Контролем, иерархией и управления?
Понимание мы заменили технической схемой. А обмен технической функцией. Находясь в неравноценном обмене с природой и обществом (природой внутри себя), на что мы надеемся? На какую стабильность и баланс?
Чудовищная наивность и серьёзность «Deus ex machina», с которым мы обсуждаем космос и строим проекты глобального будущего, до сих пор не зная (и не желая) справляться с банальной инфляцией, убеждая себя, что она даже полезна (это, смотря для кого) вселяет надежду, что по крайней мере, будет весело.
Я попытался, как мог, рассказав о своей жизни, очертить и основной лейтмотив моих размышлений. Весь текст, это попытка развернуть и показать, что философия (как мышление самых крайних форм), если она преодолевает отчуждение человека от природы, на новом историческом этапе - полезна. А та, которая его, человека преступно возносит, дезориентирует, самообольщает и обманывает, в процессе борьбы антропологических видов, вредна.
Спекуляция ресурсами и смыслами дает возможность извлекать и присваивать энергию природы и собратьев. Мы давно любим уже не человека, как такового, даже в себе, а его предприимчивость по отношению к поедаемому и проедаемому окружающему миру. Но эгоизм изжил, растратил ресурс современного уровня добытых технологий, и потому нам пора снова становится людьми. Ограниченными, окультуренными существами, способными к торможению хватательных и пожирательных инстинктов. Снова понадобится нечто что активизирует и усилит влияние второй сигнальной системы. Заставит энергично.
Есть ли альтернатива этому? Думается, что нет. В таком контексте я и вижу тему «пользы и вредя философии для жизни». Меня не ужасает блестящая мрачность нашего времени. Таковой она, судя по всему, была всегда. А для пытливого и мужественного взгляда, она даёт возможность наслаждения познанием судьбы человечества, которое как бесповоротно сломанная игрушка, теперь находится в руках обывателя - глупого но любопытного ребёнка.
Теперь, когда Новый Рим распадается, а христианский код поведения и мышления, этот - акт, жизненно необходимый для торможения коры головного мозга (наследие приобретённой второй сигнальной системы) пройдя множество социальных модификаций и идеологических конвертаций политического и политологического толка, инструментального, социально-технологического, прикладного и спекулятивного, подходит к своему историческому угасанию и исчерпанию, многие, ощущая это, с тревогой смотрят в даль, сквозь фукуямо-тофлеровские иллюминаторы «deus ex machina» ... Как собственно и я.
Пошлости шаблонности машинного мышления «deus ex machina», с которой одни думают вырулить, а другие надеются что-то увидеть, в иллюминаторах цифрового Рима, а точнее борьбе с ней, а тем более борьбе с пошлостью в современной философии, борьбе неравной и предопределённой, я посвящал эту работу «о пользе и вреде философии для жизни». Я имею право ошибаться. А моя философия может быть наивной. Но она не может быть пошлой.
И я счастлив самой возможности этой борьбы.
Почему? Во-первых, потому что я только так чувствую в себе человеческую, а не машинную, оцифрованную глобальными стихиями душу. И во-вторых...
Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы.
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья -
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог.
[продолжение]