Дополнительная информация
В июне 1922г. в Москве проходило совещание ректоров, решался вопрос о сокращении числа вузов республики. Закрывать собирались прежде всего молодые институты. Вскоре из центра сообщили, что университет снимается с госснабжения. Назревала катастрофа. С великой горечью писал в конце 1921г. Н. Г. Келль о той удушающей обстановке, которая сложилась в университете. В это время он был деканом геолого-разведочного факультета. Вот его свидетельство: «Если и раньше голос декана и всякого преподавателя совершенно не был слышен в хозяйственной части университета и раньше мне лично приходилось на себе испытывать ряд унижений, когда, например, обращаешься в транспортный отдел, где сидят люди в шинелях, разговаривают о посторонних вещах и когда обращаешься к ним с вопросом, то даже не удостаивают ответом до тех пор, пока три раза не повторишь и пока они свои частные разговоры не прекратят. Прямо чувствуешь себя просителем в старое доброе время у какого-нибудь зазнавшегося волостного писаря. На тебя намеренное ноль внимания и даже не фунт презрения, а просто ноль внимания; ... теперь полная самостоятельность хозяйственной части, полная безгласность института и факультетов совершенно не дают тихим по характеру людям возможность работать без грубых унижений.
Игнорирование институтов, скорое упразднение их, отставка директора Горного института А. А. Гапеева дает мне полное право отказаться теперь от должности декана геолого-разведочного факультета, так как я давал соглашение занять эту должность при определенной ситуации, при определенном подборе лиц: в лице Гапеева я все-таки видел энергичного защитника интересов Горного института и геолого-разведочного факультета. Без него я лично не мыслю для себя дальнейшей административной должности в университете, где воздвигнута Вавилонская башня... и где хозяйственная часть совершенно не может понимать задач отдельных многочисленных факультетов. Дайте нам скромный самостоятельный институт с группой людей, объединенных одним делом и общей идеей, понимающих друг друга, а не то многочисленное чудовище, каким является Уральский университет, желающий объять необъятное.
Лично я теперь не могу исполнять роль декана, это будет даже нечестно. Я не верю в расцвет дела, мне кажется, что все рушится, лучшие студенты, не только беспартийные, но и коммунисты перевелись в Петроград, новых желающих почти нет. Профессора бегут. Кого я по совести могу пригласить на такие важные кафедры, как палеонтология и рудные месторождения? Кто согласится быть у нас профессором, когда продовольствие профессоров доведено до минимума, мы босы, наги, голодны, у многих нет квартир, тогда как рядом другие все получают. Когда я сам бегу из Екатеринбурга — это не декан. Вполне искренне прошу освободить меня от должности, которую занимать в настоящее время не имею права; ...просил ответственных коммунистов университета позадуматься... и пополнить верхушку университета А. А. Танеевым, лицом, безусловно, лояльным и известным старым партийным работникам в центре. Кажется, такое заявление назвали после интригой...»
Из книги В. В. Филатова «Отечества пользы для» (75 лет УТИ, 1917— 1992. Екатеринбург, 1992. С. 103—104).
К занятиям в Ленинградском горном институте я приступил с 1 марта 1922 г. и продолжаю заниматься до сих пор в качестве профессора и зав. кафедрой.
Так как с большой семьей тогда было трудно жить в Ленинграде, то я снесся с братом Робертом, который один остался на мельнице. За время революции я потерял с ним связь, отрезанный фронтом, и вообще не был на родине с 1914 года. Оказалось, что брат живет довольно зажиточно — военное время и общий недостаток продуктов создали ему благополучные условия. Нужно сказать, что к началу революции в его распоряжении уже скопилось более 50 десятин, которые хотя в большинстве своем состояли из дровяного леса, но уже приобрели значительную ценность по сравнению с тем, что было, когда эту землю приобретал отец. Например, 35 десятин совместно с крестьянами отец купил через Виленский Земельный банк, это была пустовавшая лесная дача, где все ценное было вывезено. Покупка была произведена за 1200 рублей через закладную на 60 лет. Ежегодно нужно было платить 36 рублей. К 1917 году из 1200 рублей оставалось еще долгу 1114 рублей 80 коп. К этому времени у брата уже было несколько десятин покоса на купленной земле, подрос лес и т. д. После революции брату оставили 14 десятин и мельницу.
Профессор Н. Г. Келль на лекции В ЛГИ. 1958 г.
Моя семья жила у брата лето 1922 и 1923 г., на лето 1924 г. она переселилась к дедушке по матери в деревню Беседа Кингисеппского уезда. Больше к брату Роберту мы не ездили. В 1930 году брата на 61 году жизни раскулачили.
Жена моя с 1914 г. только домашняя хозяйка.
Продолжу еще несколько повествование о себе. [В 1922 г. был сначала помощником проф. Баумана В. Н. и затем после его смерти в 1923 г. получил заведование кафедрой и звание профессора]. Состоя все это время преподавателем и профессором Ленинградского горного института, лето 1922 г. и часть лета 1923 г. работал по землеустройству, разверстал на хутора 7 селений при единогласном одобрении проектов разверстки крестьянами.
С весны 1923 года заведовал триангуляционными и топографическими работами Геологического комитета в Кузбассе. Работы шли до 1927 года. В 1926 и 1927 г. вел триангуляционные и топографические работы на горе Магнитной. Летом в 1928 г. работал на Северном Урале, в 1930 г. в Кемерово (Кузбасс). В 1931—1936 гг. на Оползневой станции ЦНИГРИ в Крыму руководил геодезической частью исследований. В 1924 г. изучал фотограмметрию в Военно-топографическом управлении в Москве.
Несколько лет состоял ученым секретарем Института прикладной геофизики. С 1931 года по конец 1936 года работал в Институте аэросъемки. С 1931 г. и по сие время (26/Х-1937 г.) работаю в Центральном научно-исследовательском маркшейдерском бюро и состою консультантом Ленинградского отделения Гортехтреста. Главной задачей себе ставил уже давно — поднять на должную высоту применение аэрофотосъемки в геолого-разведочном деле. В 1936—1937 гг. преподавал и был председателем Государственной квалификационной комиссии в Институте инженеров гражданского воздушного флота.
11 февраля 1936 г. был утвержден ВАК доктором технических наук.
И в Ленинграде был дважды избран в кандидаты членов Ленинградского совета и членом В. О. (Василеостровского) районного совета.
В последнем был членом бюро Строительной секции и за работу в ней получил грамоту.
Г Р А М О Т А тов. К Е Л Л Ь Н. Г. ЖИЛИЩНО-СТРОИТЕЛЬНАЯ СЕКЦИЯ В. О. РАЙСОВЕТА премирует грамотой ударника как лучшего передовика по проведению всех условий конкурса за лучшее выполнение массовой советской работы Председатель секции — подпись Печать Секретарь — подпись 23/1-1934 г.
Не чужд был и профсоюзной работы, о чем свидетельствует:
ПОЧЕТНАЯ ГРАМОТА Присуждена Президиумом Ленинградского Областного Комитета профсоюза работников Высшей Школы и Научных Учреждений члену-корреспонденту Академии наук СССР, профессору, доктору технических наук КЕЛЛЬ Николаю Георгиевичу за долголетнюю профсоюзную деятельность Председатель Обкома Союза — (Журин) Круглая гербовая печать
Три раза (на три созыва) избирался председателем месткома в Институте, один раз был председателем культкомиссии. Работал и по секции научных работников, уполномоченным и членом Бюро, председателем ревизионной комиссии института, членом приемной и председателем экзаменационной комиссии. Был и на административноучебных должностях: несколько раз выбирали секретарем деканата, назначали деканом.
Получал благодарность в приказе от Правления, имею восемь грамот за хорошую работу по кафедре и активное участие в общественной жизни Института. Никаким взысканиям не подвергался. Никогда при Советской власти не подвергался никаким допросам органами Государственной безопасности .
С 1922 года состою членом Географического общества СССР. Участник съезда горных деятелей в 1920 г., трех Всесоюзных геодезических совещаний, где был одним из инициаторов введения единой системы координат в СССР, двух маркшейдерских съездов и конференции. Мои работы по внедрению общей системы координат были особо отмечены в резолюции I Всесоюзного маркшейдерского съезда.
Был участником Всесоюзного географического съезда в 1933 году, где сделал доклад об аэросъемке, участвовал в геолого-геодезической конференции 1932 г. ит. д. Был и являюсь членом правления Ленинградского отделения Всесоюзного научного инженерно-технического горного общества.
Первый более или менее солидный труд опубликовал в 1926 году — «Пространственная обратная засечка в фотограмметрии»; затем в 1928 г. — «Карта вулканов Камчатки» (результаты работ на Камчатке в 19CTS—1910 гг., «Координаты Гаусса—Крюгера» в 1930 г., два тома учебника Высшей геодезии в 1932 г. и 1933 г. ит. д. [полный список трудов — более 150 названий, около 260 печатных (авторских) листов].
Дополнительная информация о работе «Карта вулканов Камчатки»
...По иронии судьбы материалы геологического отряда, которому в экспедиции придавалось первостепенное значение, оказались наиболее невостребованными после возвращения. Вообще научная судьба экспедиции сложилась не так, как предполагали ее организаторы и участники. Умер от скоротечной чахотки Федор Павлович Рябушинский, сильно была перерасходована смета, часто за счет гонорара самих участников экспедиции, которые жертвовали своим заработком для того, чтобы сохранить и довезти коллекцию до Петербурга. Обработка и издание трудов шли крайне медленно по той же материальной причине, потом к этим трудностям прибавились еще первая мировая война и революция, вовсе прервавшая выход трудов. Но если работы зоологического, ботанического, метеорологического и этнографического характера все-таки увидели свет, то материалы геологического отряда полностью изданы не были.
... Труд, начатый геологическим отрядом на Камчатке, был с блеском завершен Н. Г. Келлем в 1926г., когда он подготовил к III Всетихоокеанскому конгрессу карту вулканов Камчатки. Работа по созданию этой карты была профинансирована РГО и Академией наук. В своей работе «По поводу карты Юга Камчатки Эрика Гультена 1923г.» Н. Г. Келль с грустью отмечает, что материалы геологического отдела Камчатской экспедиции, в частности черновик карты южной части Камчатки, выполненной в 1910 г. в Петропавловске для внутреннего пользования, были «пиратски изданы» в 1923г. в Географических записках Шведского общества антропологии и географии. В окончательной редакции «Карта вулканов Камчатки» вышла в 1928 г. Она дала более точное представление о расположении вулканов, приложенные к ней многочисленные фотографии и рисунки проиллюстрировали морфологические особенности вулканических образований этого полуострова. Таким образом, «Карта вулканов Камчатки» — главный результат работы геологического отряда — явилась основной для последующих всесторонних вулканологических исследований.
Из статьи Е. В. Колесника «С. А. Конради и Камчатская экспедиция 1908— 1910 гг.» в сб. «Немцы в России: русско-немецкие научные и культурные связи», РАН, ИИЕТ, СПб, 2000, с. 401—402.
Титульный лист книги "Карта Вулканов Камчатки". 1928 г.
[продолжение]