МОИ «ФИСЛОСОФСКИЕ» АКАДЕМИИ
Я подумал, почему бы мне не ответить на тему иначе. А именно путём личного рассказа о том, как я сам пришёл к тому, что обычно называют философий, в самом обыденном и простом значении этого слова. Как я сам пришёл к необходимости мудрости, если хотите. Почему и в результате чего я сам лично стал испытывать потребность в ней, и почему только благодаря ей, я сегодня сохраняю в себе человека, в этом бушующем безумном мире кризисной цивилизации, где все наровят тебя рыночно обмишурить. Или на крайняк бросить бомбу на голову, за деньги, чтоб ты уже не мучился со своей культурой.
В самом деле. Мой рассказ как документ, позволит читателям, во-первых, легче понять мою позицию вообще, Во-вторых, как бы пафосно и смешно это ни звучало, покажет, почему именно она, философия или то что ею принято называть, (философия в моём простонародном понимании), помогает мне теперь, как юристу, в работе с нашим обычным кризисным населением. В данном случае - с украинским. С таким же успехом я мог бы быть юристом албанским или китайским. Сути это не меняет. Любому человеку который хочет быть специалистом своегг дела, некое философское обобщение его деятельности просто необходимо.
Я исхожу из того простого и распространенного убеждения, что нет на земле человека, который в силу своих сил, воспитания, возможностей, уровня образованности (самообразования) не философствует, не пытается составить синтетическую и аналитическую картину мира сего. Не пытается дать оценку многочисленным фактам, как аффектам своего бытия.
Как сказал Гассет, «философия неотвратима», а как тогда можно трезво говорить о пользе или вреде того, что неотвратимо?
Моя философия - это попытка компенсации тех проблем и кризисов сознания, которые я периодически испытывал в результате своих биографических пертурбаций. А так как всякая биография неотрывно связана с историческим процессом то, стало быть, в результате переживания периода истории отведенной мне судьбой, для самонаблюдения, я, и ограничен ею, и ограничен в этом.
Кроме того, мне казалось, что тема конкурса, либо слишком «кризисно» обширна, чтобы пытаться её в чём либо конкретизировать, либо слишком «кризисно» конкретна, чтобы делать некие полезные для философии обобщения. Однако и это может быть одним из ложных путей для нас доморощенных исследователей. Поэтому я оставляю всякие попытки соответствия.
О кризисе во всём, в том числе и в философии, сегодня не говорит разве что мёртвый. На кризисе можно бесконечно и безопасно философски спекулировать, выдавая его за полезный актуальный момент. Кризис - понятие относительное и даже перманентное: осознание нами сути кризиса сегодня, нисколько не говорит об отсутствии кризиса раньше. Кризис - постоянное имманентное состояние, сравнимое с Гераклитовской вечной войной, движением, Пифагорейсим горением мира и прочим подобным. Варьируется лишь историческая оболочка, и степень нашей осознанности его и социально-политического значения этой осознанности. Таким образом, зацикливаться на нём, на кризисе философии, тоже нет смысла. Кризис общих философских форм, не говорит о кризисе потенциального содержания философии. Что-то устаревает и должно умирая, давать место новому. Пришла пора больших смертей, в том числе и в философии, чему ж тут удивляться?
Однако невозможно быть справедливым и объективным, и строить свои концепции, не касаясь критически других, не отталкиваясь от них. Так же невозможно критиковать чужие концепции, не строя своих, не опираясь на них. Пока, же, учитывая вышесказанное, приходится сделать следующее упрощение: существующие декларируемые польза и вред философии, друг друга уравновешивают своей неопределенностью! Раз так, нет ни пользы, ни вреда от этой философии. Сила действия равна силе противодействия, стало быть, и движения нет никакого. Философского движения... Так получается...
Мы не должны соглашаться с таким положением вещей, хотя бы в память поколений, живших до нас философией, и именовавших себя философами, людьми, любящими мудрость, стремящихся к мудрости, лелеющих мудрость, как единственную ценность и благо своей и общественной жизни. Потому я готов принять вызов варварской грохочущей беспочвенности и бессмыслия современного информационного технофилософского религиозного потока, отражённого в названии темы конкурса, и попробовать дать свой, по возможности понятный ответ на скрыто поставленные вопросы, под общей темой «О пользе и вреде философии для жизни».
Путём саморазоблачения.
КОШКА, Я И АФФЕКТЫ
У меня есть кошка. Глядя на неё, я почему-то часто думаю о том, что рано или поздно, эта тварь божья, всё равно когда-нибудь сдохнет. Как бы, я её не любил. И я, её хозяин, как бы сам не любил жизнь, в этом смысле ничем не отличаюсь от своей кошки.
Впервые о существовании смерти, а этот миг я запомнил, я узнал, беседуя с матерью, во время лепки пельменей - была такая в моём далёком советском детстве традиция, как лепить пельмени всей семьёй, на кухне. И обсуждать всякие новости. Под звуки радио. Я был мал и после моих долгих и нудных детских уточнений и расспросов матери, а также после её простых, но ошеломляющих ответов, в результате которых я узнал главное, то, что когда-нибудь меня не станет, а также не станет моей мамы, я сначала завис. Потом слёзы брызнули у меня из глаз и мать долго меня успокаивала, очевидно, совершенно не ожидая такой бурной реакции. Меня всегда в этом смысле недооценивали: если до меня и доходило что-либо, то доходило слишком хорошо.
Любить и всё равно знать, что есть смерть, это та самая глубинная и характерная для миллионов людей впечатляющая психотравма, которая по большому счёту или отравляет или облагораживает наше сознание, в конечном итоге. И даёт энергию. Как взрыв. Я в этом не оригинален. Поэтому параллельно я всегда думаю об относительности всего и абсолютности всего. Одновременно.
Хорошо известно, что культура целых обществ создается, формируется, под воздействием масштабных исторических аффектов, создающих в массовой психике устойчивые условные рефлексы. Хоть и медленно затухающие. Так и человеческий характер складывается, кристаллизуется из аффектов биографических. Судьбоносных. А мы, философы (ха-ха), чего греха таить, таки тоже люди. Этот механизм формирования характера и сущности эпох и философий, неотвратим и безжалостен. Он жёстко держит нас в рамках своих выработанных рефлексов сознания народов, с их культурами и мировоззрениями. Чтобы видеть их со стороны, надо уметь выходить из машины. В данном случае из себя.
Итак. Первоисточник философии я вижу в мышлении ВООБЩЕ. Мышление всегда стимулируется проблемами. Стимулами. Для меня, даже первобытное мышление несёт в себе зачатки философии, т.с. протофилософские формы. Слова, которыми мы оперируем, все условны, мифологичны, инструментальны. Потом, в ходе эволюции, разделяясь на ПРАКТИЧЕСКИ НЕОБХОДИМЫЕ социально-культурологические или научно-инновационные исторические дисциплины, формы и субпродукты мышления, сопровождая разделение труда (как по мне точнее выражаться: разделение сфер воспроизводства) эти инструменты - артефакты мышления становились, по мере вызревания, религиями или доктринами, мифами и идеологиями, науками и пр. чем угодно, по необходимости, которую, диктовала жизнь. Воспроизводство жизни.
Требование к философии (мудрости), менялось исходя из потребностей эпохи. Иногда она, в большей степени становилась политической идеологией, иногда религиозной доктриной, иногда фольклором, иногда военным кличем, иногда салонно-кухонным брюзжанием. Нам предоставлены бесчисленное количество школ и направлений, застывших форм, от старых до модерновых, которые дают свои «ускользащие версии», с большей или меньшей долей синкретизма. Нам даны контуры или философические образы - направления, как разные мотивы или причины познания - гедонистического, гуманистического, индивидуалистического, футуристического и др. характера. Кроме проблемы интерпретаций (по Рикеру) есть ещё проблема полноты материала. Думать, что философское наследие, которое до нас дошло, и которое мы впитали, всяк по-своему, и есть ВСЁ, что на самом деле выдавало человечество в качестве философского познания, весьма глупо.
Сгоревшие в войнах культуры и библиотеки, казнённые ради спокойствия обществ вольнодумцы, преданные искусственному или естественному забвению мыслители и их мысли, навсегда стали непроглядной тенью человечества. Поэтому быть уверенным в конечном исходном материале, это всё равно, что судить о глубинах океана по пене волн, шумно докатившихся до нас, мирно и по обывательски греющихся на пляже.
Вот так, пытаясь наложить свой опыт на представление об опыте прошлого, я и хочу начать с тех проблем, с которыми столкнулся по жизни сам, и что послужило источником моего собственного психического напряжения, сублимировавшего т.с. и мои философствования в конечном итоге, и которые я, умудряюсь использовать в практике юриста общественника - самая удобная форма оставаться в реальности. Пока же я выделю два ключевых фактора, повлиявших на мои экзерсисы: первое, моя врождённая и не очень современная впечатлительность натуры, с которой, по жизни, обычно страдают больше чем наслаждаются. Второе объективно - проблемы личной биографии и социальной истории общества, в котором мне повезло родиться...
Я просто вынужден был все аффекты своей биографии подвергать философскому анализу, по бесконечному количеству раз. Это был залог моего выживания.
[продолжение]