СТИХИЯ
Я знал её давно по нашей городской тусовке общественников - броуновском движении, в котором мы, время от времени сталкиваемся локтями на мероприятиях, и отскакиваем, как теннисные мячики, стараясь ни в коем случае, даже случайно, не объединиться, в что-то более политически стоящее. Ну и соответственно не дай Бог поделиться бабками. Это столпотворение групп грантоедов, абсолютно неспособное к объединению и рациональному действию во благо общества как целого, и носящееся со своими бредовыми идеями, и называется сегодня общественными движениями. Бессмысленными в условиях рынка политических услуг, и беспомощным отвернуть руль общественного паровоза, мчащегося на всех парах в светлую пропасть.
Как юристу, мне предложили помочь ей знакомые. То есть бесплатно. Надо было составить иск о разделе имущества с её «бывшим», а это означало вступить в непосредственный контакт с ярчайшим, представителем общественной флоры и фауны. В данном случае представителем глобального феминизма...
Это была страшная феминистка! Не в смысле внешности (тут как раз всё было даже слишком), а в смысле убеждений. Говорить с нею было одно мучительное удовольствие. Каждый раз она намекала на свою женскую самостоятельность, даже когда её об этом никто не спрашивал. Это было её брендом. И логично: официально она была главой общественной организации под названием что-то там «...БуБуБу интернэшнал, в защиту прав женщин -», А неофициально полной убеждёнкой, что все мы мужчины - алчные и вонючие козлы. По определению.
Короче это было то, что надо, для моих социо-психопаталогоанатомических и антропофилософских исследований. Всё как я люблю: глобальные бабки и глобальная баба. И куча глобальных тараканов в голове, которых можно изучать в мой маленький любительский философский микроскопчик... Нигде незарегистрированный.
То есть я мог наблюдать, какие программы данная особа отрабатывает, запитываясь нехилыми фондами из-за бугра, и отсюда изучать суть политики, и процессов, которые эти фонды фактически поддерживают, финансируя подобные оказии на постсоветских пространствах.
Отмечу, что феминистками я называю тех женщин, которые в силу частнособственнических нравов нашего времени и политических мод, словили т.н. «звезду». Поверили в свою женскую исключительность и неповторимость, независимо от реального наличия у них действительно выдающихся личных качеств и достоинств, просто как людей. То есть если женщина, то уже как минимум царица. Или Богиня.
Богинями этими, могут быть не только бизнесвумен, конкурирующие с мужичками за денежные знаки, делающие карьеру и отодвигающие в своей судьбе всё традиционно женское - детей и семью в бесконечную перспективу, и потому высоко ценящие себя за такую «смелость». Ими могут быть и эмансипе с окраин, сел и деревень, которые по-своему, провинциально, как бы «ради детей» и мира на земле, хитро оттяпывают у своих муженьков алкоголиков-тунеядцев- наркоманов, или старых мужей, где земельку, где другое какое-никакое имущество: машинки, хатки, огородики и пр.
После, оттяпав, они танковыми колоннами красоты и независимости, прут дальше по жизни, к своему независимому, ни от кого и ни от чего, «женскому счастью». По ходу пользуя нашего брата от случая к случаю, и по возможности. Кичась одиночеством и спекулируя на нём.
***Моя феминистка была гремучая смесь того, другого и третьего: городской апломб и сельская напористая провинциальность, сочетались у неё с мнимой образованностью, яркой внешностью, специфически «короткой» памятью, и полным, то есть стандартным, как для сегодняшнего дня, отсутствием всяческих морально-нравственных установок. Нет, официально, с трибун и тв, всё декларировалось ею как по писаному. Но на практике... Официальное и не очень, пополам с модами и педикюрами, инстаграмами и соляриями, Баден-баденами и комиссиями, все это вместе бурлило в этом общественно-политическом представителе феминизма, издавало разнообразные звуки, рождало дичайшие, с точки зрения здравого смысла, идеи. Цвело и пахло.
Короче, это было то, что нужно, для такого как я, фанатика «философского мониторинга жизни» - писателя местного, мыслителя домотканного. Поэтому, если отбросить иронию, женщина, она, как вы уже поняли, была достаточно амбициозная и по-своему умная. Палец в рот не клади.
Когда встречаются два жирных эго (её и моё), тем более женское и мужское, хорошего, как правило, не жди. С самого начала наше «деловое сотрудничество» начало развиваться по типу киноподобного сериала - соревнования. Полуслужебного романа «догони и я посмотрю» и «хорошо, завтра точно догоню». Если захочу.
Я согласился помочь бедной женщине, а она согласилась удовлетворить моё официальное любопытство новыми веяниями на суфражистском фронте. Но пошло что-то не так. С самого начала она высокопрофессионально делала глазки и выпячивала губки, надеясь компенсировать бесплатность моей работы, общением с ней, своей красотой и женским обаянием. По ходу надеясь на создание у меня окончательного и бесповоротного комплекса сексуально озабоченного идиота...
Хорошо, думал я, ну озабоченного, но почему сразу идиота? Неужели потому, что я согласился работать бесплатно, по общественной линии, ведь другому юристу, ей надо было бы и заплатить?
Как бы не делала глазки, моя глобальная феминистка, по всему было видно, что обращение её к юристу - мужчине, сильно её напрягало само по себе. Чего таить, авторитет у меня кое какой, среди общественников уже был, поэтому выбор в пользу меня, бесплатного, хоть и мужчины (пусть и козла вонючего!), перевесил все её расчёты. Хоть отвлекал её силы.
Я дал ей понять сразу, что указанное выше обстоятельство, вижу без очков, поэтому хорошо бы прекратить этот театр одной актрисы... рассчитанный на примитив, в котором она себя убедила, по отношению к нам, мужчинам. В ответ она... сделала вид что удивилась... И хотела, было психануть, но моя бесплатность и авторитет, удержали. Тогда она переключилась на боле сложный, интуитивный режим женского доминирования, под девизом: «ну-ну, и покажи, что ты там можешь, проницательный ты наш?!»... При этом, не преминула, уколоть, что мол, это я сам виноват: она с самого начала видела странное любопытство с моей стороны к её личности. И потому, доверившись, поверила в мой интерес к ней (который реально видела), но теперь впредь будет благоразумней... И т.д. и т,п.
Вообще межполовые игры - увлекательная и занимательная вещь, не только для развлечения ума, но в том числе и для здорового полового «серфинга» на стороне. Что для тонуса мужчины, поддержания себя в форме (всё ж ради полноценной семейной жизни!), вполне понятная вещь. Но, если бы я каждый раз «серфинговал» во всех подходящих случаях, моей литературной сублимации просто не хватало бы на писание философских текстов и участия в философских конкурсах. И потом, должны же быть хоть какие-то ограничения в сладком?
С юности, готовясь к старости (!?), я старательно, по возможности, воспитывал в себе способность получения удовольствия и удовлетворения, не только лишь путём эротического вожделения, срок которого, я как-то сразу догадался, не бесконечен, но и творческого, умственно-душевного, вдохновенного. Философского!!!
Радость творчества, сквозь бессмыслие и примитивизм эпохи цифровых бурь в людской пустыне, сквозь истерики и свиной бисерный визг и интеллектуальный бред, сквозь собственную лень, бездарность и безверие, сквозь тупость и низость инфантильных нравов, царящих вокруг, пополам с радостью аскезы и горечью поражений над пошлостью барыг и скотской безответственностью толпы - вот что мне было нужно... Вот что делает меня счастливым, независимо от формальностей бытия ...
И вот, она эта радость, мною была познана. Однажды. Чисто случайно. Познана еще в юности, на аэродроме, где я ловил маньяков и уже ничто не могло мне дать полноты счастья, если в том что я делаю, не было хотя бы отголоска философского самопоиска и творческого экстаза. Этот наркотик дает мне хорошую эмоциональную независимость от чрезмерного влияния чего угодно, Тем более бурлящего либидо от особо радиоактивных женщин, которые, как известно, на самом деле, от природы, склонны к тираническому собственничеству...
Но дело даже не в этом. Я захотел помочь этой женщине, расстаться с некими своими вредными иллюзиями. Касательно мужчин. А пуще всего касательно её мужа, не самого плохого, как я увидел, по нынешним меркам, парня. Обычный обыватель, как многие. Просто не готового быстро смириться с растущими амбициями жены. Все проблемы у них как раз и начались, когда его супруга, выиграв первый и второй грант на борьбу за права женщин, окрылённая самостоятельностью и независимостью, полностью изменила стиль общения с ним.
Я задумал сделать немыслимое. Обуздать взбесившуюся кобылицу. Это была моя гуманитарная миссия, в которой пряталось и моё любопытство. Ну и мужская солидарность. Чего уж там таить.
Кобылица сразу уловила моё намерение, и оно её. дико развеселило. Она рисовала другой сценарий нашего общения. Если на моей стороне была работа, закон, нормы приличия, воспитание и желание восстановить уважение к мужчинам (в лучших традициях рыцарских романов. середины ХХ века), что ею воспринималось как смешной и типичный мужской шовинизм, то на её стороне были глобальные лозунги борьбы за равенство женщин, образы мужей насильников, убийц, деспотов и скряг. А главное, полная уверенность, что все мы самцы и дешёвые донжуаны.
Кроме этого на её стороне были мордашка, ноги, туловище и вообще, что, судя по всему, явно мешало её адекватности. Если Ницше в Заратустре, мог красавцу юноше сломать нос, дабы тот протрезвел, то сломать нос этой феминистке мне показалось слишком радикальным философским решением.
И я был вынужден согласиться, так как отчасти, всё это было правдой. Окей, мы самцы. Но я выворачивался и настаивал, что интерес мой заключён в её общественной деятельности, успехах и достижениях (какие там к дьяволу успехи!) потому и любопытствую... Таким изощренным образом, я намекал, что собственно ничего другого, имеется в виду, каких-либо других достоинств, кроме своего рода занятий и должности, она и не имеет...
Так мы и продолжали «сотрудничать». А наши амбиции кусались как змеи в клубке под ковром официальности. Я хотел доказать своим поведением и отношением к делу, что мы, мужчины, достойны уважения, и шаблоны её просто глупы. А она мне пыталась доказать НЕТ. Ты притворяешься гад. НА самом деле ты недалёкий, хоть и юрист, грязный и похотливый самец. Фасад её официальных убеждений держался прочно. Он прирос к её персоне. Это был образ, который её кормил. И сдаваться она не имела никакого желания и права.
Наступил момент и борьба её утомила. Да и работу я свою делал честно. Как никогда. Ей надо было пересматривать свои позиции. И тут она сделала ход. Она демонстративно загрустила. Она сделала вид, что грустит от того, что я вижу в ней только общественницу! Мол, это её личное огорчение и меня это не касается. Хоть и я тому виной. Мол, женщина надеялась, а я юрист, бесчувственная и безвкусная скотина, бумажный ботан, не оценил глубины противоречия её натуры и прочее, и прочее.
Каков разворот? Рыбаки обычно в таких случаях подсекают. Но я нюхом чуял, что там ещё заглатывать и заглатывать. В ответ, я опять дал ей понять, что вижу эту её игру, и что она, конечно Богиня. И что она это отлично сама знает, рыба моя! И что я знаю, что она это знает, что я это знаю. Поэтому - не надо!
Весь этот садистко-эротический дурдом, происходил на фоне моей как бы юридической помощи. Как он увязывался с проблемой, которую надо было решать, с самого начала, было непонятно. Разве что если действительно предположить, что таким образом эта мадам хотела цинично и максимально «морально» удешевить мою работу. И по ходу развлечься. Дело в том, что дело не ограничилось просто написанием иска, как это обычно и происходит. И потому она начинала чувствовать себя не очень комфортно, при такой моей честности. Больше того, незаметно я стал помогать и консультировать всех её знакомых, подруг и родственничков. Даже её собаку.
Наша «дружба» странно углублялась по мере увеличения её юридических проблем и проблем её подруг. Но я ведь джентльмен (чтоб я сдох!) и пытаясь доказать что мы мужчины, достойны уважения, и с дам, в несчастье, много не беру (пару поцелуев. шутка) я как раз и попадал в странное положение, о котором говорил выше. Я мастер попадать в ситуации.
Нет, нет, я не тянул её, хитро и в конечном итоге, в постель, играя в благородство, это было бы слишком просто, и это было бы доказательством всех её обвинений. И она бы просто победила. Я терпеливо пытался показать абсурдность и по меньшей мере непрактичность её жизненной установки, и тем более общественницы, выступающей с трибун в защиту женщин и пудрящей им мозги, бедным и несчастным, такой ахинеей. Я хотел показать и доказать абсурдность ГЛОБАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ ФЕМИНИЗМА на конкретном примере. Хотя бы для себя.
***В общем, каждый из нас затаился. Мы поняли, что весь цирк (или роман), или триллер наших «деловых отношений» еще впереди и обещает быть бурным... Сами понимаете, что конкретной работой, при таком раскладе, пахнуть не может. Потому и не пахло. Пахнуло духами. И кофе в случайных кафейнях... Разговорами, подчас увлекательными и драматичными. И... хорошими мужскими парфумами, которыми я, (сволочь!!!) таки начал пользоваться.
Слухи о нашем «романе» поползли по общественным организациям, и даже «чуть не попали в их годовой бухгалтерский отчёт». Я свою работу уважаю, хоть и понимаю что среди нашего брата юриста, полно гнили, имитирующей юридическую работу, чем реально работающей.
Я не имитировал. И я никогда не нравился женщинам. И потому нисколько не поверил в то, что эта глобальная фемина, вдруг снизошла ко мне, в ореоле глобальных ценностей. Я уже предчувствовал, что наши павлиньи психополовые танцы городских сумасшедших, на фоне инфляции денег и моральных ценностей, хорошим не кончатся.
Неожиданно, в какой-то момент, мы оба стали чувствовать, что погрузились друг в друга неприлично глубоко. Мы стали понимать друг друга с полунамёка, как понимают люди, прожившие по сорок лет на одних кухнях. Так как это произошло без банальных сексуальных опытов, то есть неестественным путём, и она не называла мой номер в своём телефоне - «Склад № 4», это стало вызывать сплошное неудобство в общении. Наступил момент, когда надо было определяться: либо к умным, либо к красивым.
Я видел, как она тяготится. Ведь ей надо было уже признать, что мы мужчины тоже можем быть полезными и нужными в глобальном хозяйстве. Но она уже просто выкручивалась. А это было уже некрасиво. Я намекнул, что мне нужны её официальные признания по этому поводу. Это единственное, что я её прошу, по результатам всей моей огромной помощи. Отношения натянулись. Она насторожилась.
Если б она не была общественным деятелем, и если б ей в рот не смотрело тысячи женщин, которых она учит уму и превосходству, я бы ей простил. По Фрейду и Марксу. Но тут, другое.
Взвесив все за и против, желая прекратить эту игру, которая засасывала нас всё дальше и дальше, и которая уже как нелепый театр амбиций нацепил на нас дикие маски, уже начинавшие прирастать к физиономиям, я сказал, чтобы она мне... заплатила. За всё. За подруг. За собаку. Чтоб она ответила за козла.
Для неё это был шок. Именно этого циничного и обыденного поворота, она, от меня романтичного фраера, с его социологическим мировоззрением, ожидала меньше всего. Недели две мы не общались, хотя привычка к общению и потребность этого общения не раз заставляли и поскучать. Даже меня.
И вот. Однажды, среди ночи. Звонок. Она была пьяная. Она плакала. Она впервые плакала при мне. Это было что-то!
- Ты такая же сволочь, как мой муж, - сказала она. - Ты даже хуже. Он хоть любит меня, а ты самовлюблённый, алчный тип. Я знаю, что ты онанируешь на меня!
Я согласился лишь бы успокоить.
- Так вот, чтоб ты знал, я возвращаюсь к мужу. Да мы помирились!!! Всё! У тебя больше нет работы, а у меня больше нет никаких проблем. Понял скотина?
Это был мой маленький гражданский подвиг. Я сохранил семью.
[продолжение]